— Нет. Мы подельники.
Каждый раз не верю, что получится. Но вот мы опять лазаем под нагретой солнцем крышей. Под нами остро пахнущая солома, Митя ойкает, собирая кудрявым лбом балки. Мы вытаскиваем из-за стропил то старые коньки, то детскую коляску начала века, то причудливую бутыль зеленого стекла. Угольный утюг, самовар, хрустальная люстра, набор инструментов, колодки для сапог, санки... Все, конечно, пыльное, выглядит абсолютным хламом. Но мы стаскиваем все это вниз, пред очи хозяина. Бабушки радостно удивляются — сколько всякого мусора по углам, ничего себе! Неужели за него дадут денег? Митя шевелит губами; я знаю, что он сейчас рассчитывает бюджет, рыночную стоимость и чумоданские цены, выводит собственную формулу риска и суммирует все это. Господи, как же хорошо, что математикой в обоих моих проектах занимаются мужчины!
Деньги выплачены, вещи брошены в багажник, и мы катим дальше. Солнце жарит сквозь редкие облачка, в открытом окне проплывают такие запахи, что хочется высунуть язык и дышать через рот, будто счастливая овчарка. Дорога слегка пылит, дождя тут не было несколько дней; но наша машина единственная на дороге, так что клубы вскоре оказываются далеко позади. Тело нежится. Солнечный пот струится по спине, не вызывая никакого раздражения — тепло, тепло, и так далеко вся зимняя смерть...
Трава выше стекол. Запах теплой земли и сладкого солнца, теплой пыли. Если заглушить машину, на нее садятся любопытные стрекозы, а сквозь хриплый голос Арбегиной пробиваются беспечные птичьи стаи.
Я ловлю себя на мысли, что действительно готова жить за городом. Забавно, созрела для этого решения я буквально за полгода. А ведь всегда считала, что для меня это не вариант. Но если взять с собой работу, важную, значимую — почему бы и нет?
Холодное козье молоко на вкус похоже на растопленное сливочное мороженое.
Комментариев нет:
Отправить комментарий