Истинное лицо полиамории (моей)

Моя полиамория — это немыслимая гордыня, замешанная на непоколебимой уверенности в собственных психических силах (ни на чем, кстати, не основанная, кроме веры — прямо настоящая религия). Я дерзаю на роль, которой не существует; на роль друга-любимой, и иду к этой цели с уверенностью маньяка. Если ради этой цели нужно отказаться от сиюминутной выгоды, от вообще выгоды — запросто; то чувство превосходство над остальными (возможно, даже более важными девушками в жизни моих любовников), которое я ощущаю в процессе этих самоотречений, является самоцелью. Оно дает мне чувство безграничной власти над собой — наивысшая власть. Люди преходящи, я — для себя навсегда. Понимают ли все открывающиеся возможности те, кто случайно попадается мне на пути? Жаль, что меня не используют по-максимуму. Я могу больше.

Хам

Мы так скотски друг друга избаловали, что, кажется, нам теперь и правда придется быть вместе подольше — будет слишком тяжело найти новых праймори, согласных на такие условия и дающих такую же необъятную нежность.

Запахи

Будь благословен тот период, когда у меня схлынули ОРЗ, и я снова начала чувствовать запахи. Сначала я не могла надышаться — да, будем честны, и сейчас не могу. Нюхаю все подряд. Люди для меня — огромное поле запахов; каждый человек состоит из целой карты. Нежный аромат шампуня на кончиках волос, легкий призвук маслянистых волосяных корней и теплый аромат кожи головы; шея, которая пахнет или естественным запахом (поразительно, насколько яркими могут быть натуральные ароматы, если у человека сильные гормоны), или духами; подмышки, которые неизбежно выдают, чем пахнет пот владельца; живот и паховые складки с невероятно сильными половыми запахами; ноги, которые редко бывают вкусными, но всегда дают о себе знать. Запах вина, сырого мяса, акриловой краски, коры горького дерева, подвядшего стебля петрушки, свежевыстиранной майки, кефира, сгоревшего риса, шариковой ручки, пыльной столешницы; акварельной бумаги и бумаги, по которой провели акварелью; апельсиновой корки и апельсинового зернышка; молотого кофе, сваренного кофе, растворимого кофе, кофе в момент заваривания и остывшего кофе — в человеческом языке нет достаточного количества слов, чтобы описать эти настолько разные запахи. Я стала нюхать все подряд, и, конечно, заниматься фетишизмом. Запахи, связанные с эмоционально-активным человеком, взрывают голову начисто.

Любопытно, что в этой слепой карте мира Костик пахнет, как Зуки. Костик — как Зуки, а не наоборот. Вселенная сделала еще один оборот. Начинаем с точки нуля.

Очень длинный день (пост для ленивого Хама)

Каждый раз, убеждаясь, что мой детский максимализм никуда не делся, чувствую одновременно гордость и укол совести. "А как же взросление и развитие!" — приговаривает мне мой личный демон. Но фиг. Я все также люблю "летать так летать": если отдыхать пассивно, то вообще никуда не выходя и занимаясь фатальным ничем; если активно — то напихать в день столько событий, сколько туда физически способно поместиться, а домой вернуться под утро.

Итак, что мы имеем в эту субботу?

Утро, начавшееся с нервяка из-за опоздания (встали-то вовремя, но соскрестись в совочек удалось только к самому крайнему сроку), и уткнувшееся в запертую дверь. Изнутри! Я впервые не смогла справиться с домофоном изнутри, Карл! Благо, бодрая Эста с криком "я впервые за месяц заставила себя встать к барахолке, черта с два меня остановит какая-то паршивая дверь!" — быстро нашла подходящее окно, и мы порадовали какого-то случайно проезжающего мимо соседа веселым десантом.

Удачный поход к прекрасному Вирму — наконец-то стало яснее, что там за фигня образовалась у Хама на пальце и заставляет его подтягиваться, оттопырив колоритный фак.

Заезд к Костику, где мы наконец-то смогли позавтракать. Поболтали по работе довольно продуктивно, немного подрались, получили ключи от подвала на Бауманской и состыковались с новым жильцом моей прежней квартиры. Сдала я ее с комиссией в виде портвейна, и успела подробно ему поведать про поездку в Индию, разбередив старые планы.

Забрали сумки на бауманской и доехали до Локуса, где я немного невнятно часик поработала на мытье полов и посуды.

Оттусили на прекрасном квартирнике Егорушки, который оказался гораздо более многолюдным, чем можно было предположить заранее. Концерт из обычного повторения знакомых песен внезапно перерос в интереснейшую лекцию по волынкам.

Закинули Егорушку домой и с некоторым опозданием покатили спасать от голодной смерти Вирма; следующий час мы шепотом готовили стейки и раздували кальян, чтобы не разбудить его соседок, а потом они все же вышли к нам поболтать. Чудесный ужин, жамкательная большеносая собака типа "большой стожок", и ааааахренительные змеи в большом количестве. Черт, у меня появилась новая эротическая фантазия — полежать голой, чтобы по мне перекатывались длинные полозы. Они тааакие мускулистые, так перешагивают кожей по тебе!

В общем, один из тех дней, про которые потом хочется сказать, что вот из них и должна состоять жизнь. На самом деле нет; сегодня я весь день за компом, пишу для себя, для рекламы и для книги, и ощущаю это время более продуктивно проведенным.

Наверное, хочется всего, и по-возможности сразу.