Всего лишь версия

Кажется, концепция «я бог — ты бог» лишает меня возможности влюбиться. Конечно, надо это все еще проверить, но на имеющейся у меня выборке и с применением фантазии о том, в кого я бы теоретически без насилия могла бы влюбиться сама — я понимаю, что чем более мягкий, прошаренный, открытый, готовый к взаимному мягкому поиску чувак мне попадается, тем больше шансов, что я буду просто делать с ним все, что мне хочется, БЕЗ влюбленности. Ну, вот например Вест. Я люблю его, и ощущаю, что провалилась в это безграничное «люблю» сразу, минуя стадию тоски, сердцебиения, обнюхивания, облизывания и ночного курения в окно; я не жду от него сообщений и сама не придумываю письма длинной в рулон бумаги, хотя от каждого его сообщения мне тепло. У меня он не болит, даже когда мы месяцами не видимся, но всегда хорошо рядом. Я всегда рада его видеть, он не надоедает мне, даже если мы неделю работаем бок о бок. Я обожаю его шутки, я с ума схожу по сексу с ним. Но он не вызывает у меня жажды обладания. Нет ревности. Нет собственничества. Он свободен, всегда. Каждый раз, когда он со мной — он со мной, и лишь слепец будет это отрицать. Кроме него мало кто умеет быть настолько в здесь и сейчас. Но когда он уходит — он уходит весь. Не дергает меня за ниточку. Как это работает? Может, это просто определенный уровень открытости и понимания себя? Те, в кого я была влюблена — Ярик, Зуки, Эральд, Костик — все достаточно шероховатые и злые. Не очень осознанные. Они отталкивали меня. Им не хватало силы принятия или их давил страх того, что я сожру их полностью — и они пытались не дать мне что-то, что мне было жизненно важно. Из этого вырастала страсть. Приятная, но болезненная и в конечном счете разрушительная, потому что преодолевать ее, не теряя близости, становится трудно. Я научилась, но работает это все еще через жопу и периодически бьет по мне откатами. Я люблю играть во влюбленность; мне нравится эта боль и эта сила страсти, даже когда она не реализуется.

Наглая версия, но может и ко мне люди не испытывают влюбленности поэтому? Просто есть уровень, с которого ты не можешь вызывать страсть, потому что даешь сразу и все, и на этой гладкой стене просто не остается зацепок, чтобы оставить ссадину глубиной с половину сердца? Любопытная версия.

P.S. Может, мы просто медленно, ползком, чертыхаясь и падая, через все века развития человечества подползаем к настоящей любви?

Хахаха Рыж мама (испугались?)

Вдруг посреди уборки на кухне осознала, что я-таки стала типичной многодетной матерью. Ладно, не типичной. Но черты узнаваемой матери-героини появляются везде. Я помню, кому когда заливать лекарство, вытирать сопли, собирать рюкзак. Утешаю, покупаю любимые конфеты, работаю фокусником, волшебником и дедом Морозом. Достаю несуществующее, совершаю незаконное. Позволяю верить, что невозможного не существует. Кормлю, зарабатываю, придумываю развлечения.

Просто дети мои — почти ровесники. Мои любовники. Мои друзья. И набираю я их все больше. Не могу решить, провал это или наоборот — level up; сублимирую я то, что мне на самом деле нужно или же выхожу на настоящие чувства с попыткой применить мешающий инстинкт? Любопытно, что в таком разрезе понятно, почему хуже всех Хаму — он воспринимается отцом семейства, а не равноправным сыном, поэтому и получает пиздюлей, как равный. Хотя, конечно, я и к нему отношусь, как к еще одному ребенку. Черт, как это все так вышло, ума не приложу.

Кризис, не новость

Чем сильнее ты себя ощущаешь, тем с большим количеством проблем сталкиваешься. На более низких уровнях проще прощать себя; чем выше забираешься, тем сложнее находить себе оправдания.

Как же я ненавижу наркотики-эмпатогены за то, что они делают с людьми. Они их раскрывают. Заставляют любить бескорыстно, безусловно; принимать полностью. Даже такой безнадежный деревянный буратино, как Костик, открывается и делается шелковым — комплименты, ласки, объятия, тепло без границ и любовь без условий. ПОЧЕМУ ЭТО НЕЛЬЗЯ БЕЗ ХИМИИ почти ни с кем? Почему, черт побери, я могу это испытывать, но не могу этому научить? Почему не могу передать кому-то способность любить каждую часть тела отдельно и человека целиком?

Все чаще мне кажется, что Ярика надо просто использовать — научить его связывать эротику и бдсм, заставить доставлять мне удовольствие. Зачем вообще эти сложности, построение взрослых самостоятельных отношений, все эти попытки равенства... Наркотик или бдсм, и никакого мозга.

«Мне ваше имя... небесная манна» — кардинал ведь тоже пришел к этому выводу.

Порочные азиатки

Очень странное, очень приятное чувство — когда в большой сравнительно компании ты можешь любого участника поцеловать в губы, и он ответит тебе взаимностью. Наверное, самая острая и приятная мысль была про то, что абсолютно все участники знакомы между собой только через меня и без меня вряд ли когда-нибудь встретились бы.

Мне очень тепло от мысли, что я МОГУ любить всех этих людей, имею право. С трудом вспоминаю, каково это — жить в мире, где мне нельзя что-то сказать или сделать, нельзя на кого-то смотреть, нельзя кого-то трогать. Это те моменты близости, которые я буду вспоминать потом, как лучшие куски моей никчемной жизни. Да, порой эта любовь на высоких оборотах разъедает меня, как кислота, хватает за сердце, заставляет сложиться пополам — когда не удается получить сразу и всего, когда приходится с кем-то расстаться хотя бы ненадолго. Но именно она заставляет меня чувствовать себя живой, такой живой.

Нытье

Стряхивая пепел Chapman'а в красивую металлическую пепельницу вспомнила, что она принадлежит Эсте. Наверное, Эста заберет ее, когда будет съезжать. Почему я подумала об этом, ведь ничто не предвещает? Потому что я всегда думаю на несколько шагов вперед, и это отличает меня от других людей. Мы съехались незнакомками и хотели так и жить — рядом, не вместе. Но, конечно, за пару лет начали входить в жизнь друг друга глубже, чем собирались. Наконец в Новый произошел какой-то перелом, я сама не успела понять, что такое накопилось и вдруг прорвалось. Эста стала расположена к тому, что игнорировала все эти годы — к созидательной любви. Конечно, это не осталось незамеченным. Еще тогда, в январе, я подумала: теперь ее одиночество ненадолго. И я рада, что подвернулся не черти кто. Но теперь главный вопрос — соберут ли они отдельную семью или все-таки развалятся. Если соберут, я их больше не увижу. Если распадутся... Мне все равно будет сложно общаться с ними по отдельности, не причиняя им боль. Эста любит слишком глубоко и сильно.

Подумалось, что я строю из своих дружеских кругов некое подобие тесной семьи. Подобие — потому что главным свойством оказывается заменяемость. Звучит грустно, но мне скорее печально от того, что эта грусть остается. Большая часть моих друзей приходят ко мне, живут со мной, разбирают свои проблемы в период неустроенности. Потом они находят себя и исчезают. Грустно, что мне от этого грустно — потому что это хороший сценарий, говорящий о том, что мое влияние на мир правильно и благотворно. Всегда будут новые изгои, новые одиночки, новые зашедшие в тупик люди — и вот они будут моей семьей.

С какого-то возраста я точно буду ощущать себя древней старухой — циничной, уставшей, видевший абсолютно все и потому абсолютно ко всему привычной. Умеющей давать жизнь, пресекать жизнь; способной в двух взглядах и трех словах прочитать будущее. Не думала, что этот возраст начнется с тридцати.

Черт, ну почему так трудно просто любить, а?

О правде

Ты лжешь себе, конечно, когда говоришь, что они тебе не очень-то и нужны. Ворчать, что посудомойка снова не разобрана и наслаждаться видом чистой раковины; приносить еды на всех и новых людей на всех; притаскивать посуду на день Ненависти и японские туники на День Порочных Азиаток — ведь тебе нужно это, хочется чувствовать свою важность, нужность, силу, власть. Смысл жизни.

Забавно то, что они, скорее всего, не будут ощущать грусти, покидая гнездо. Это им не очень-то нужна я, хотя спроси их — и каждый будет клясться, что все иначе. Но на самом деле каждый хочет вытирать сопли, а не быть сопляком; мы так устроены. Ну что ж. Пока люди обманывают себя, я всегда найду тех, кто хочет на эту роль. Даже если текущая семья распадется.