Усталость

На меня все-таки давит.

Поймала себя на легком приступе паники от слов Сони: «Сколько ты прогнозируешь...?» — хотя речь шла всего лишь о времени готовки супа. Я устала прогнозировать и выдавать какие-то результаты, основываясь на постоянно меняющихся данных. Зная, что от моих прогнозов зависят жизни, что эти решения важны и являются ключевыми для многих людей.

Через сколько дней мне уехать?

Сколько времени осталось до продажи квартиры?

Какие действия надо сделать прямо сейчас?

Да откуда я знаю? Я не делаю ничего, потому что мне проще разбираться с последствиями бездействия, чем с последствиями судорожного мельтешения по странам, где ты оставляешь последние деньги. Я сама все еще не вижу ничего, из-за чего стоит уехать — но солидарных со мной все меньше, а фраза про миллионы безошибочных леммингов все ближе. Меня бы все это беспокоило гораздо меньше, так как лемминги заменимы, если бы я не ощущала, что тяну Тайлера, которой иначе бы сбежал. И вот тут классическая ловушка с близкими, моя ненавистная уязвимость. Я избегала ее, но все равно оказалась лицом к лицу: мне действительно будет не все равно, если придется расстаться или даже разъехаться. Неудобно, что именно сейчас, но тут уж нет возможности выбирать.

2022

У меня есть ощущение, что вся эта история с войной лично в моей судьбе была нужна вместо анонсированных сломанных ног: чтобы я наконец-то пожила немного НОРМАЛЬНО, не пытаясь впихнуть в день сто миллионов дел. Обрезаешь лишние возможности — и вуаля. Я перестала гнаться за всеми зайцами сразу, сфокусировалась на важном и вкусном. Чаще бываю дома, успеваю делать то, что нужно и даже читаю (!) книги. До того, чтобы писать свою, правда, опять не дохожу, но то ли еще будет, сейчас перекроют город совсем и все получится.

Доминирующее желание многих сегодня — «Кто бы пришел и объяснил, как поступить правильно?». Бежать — это трусость спасение своей шкуры или доблесть ненасилия? Сопротивляться государству не только наказуемо и опасно, но еще и абсолютно незаконно (по законам самого государства), но стрелять в набранных от отчания молодых людей, почти детей? Кажется, что ничего «правильного» не осталось, что бы ты ни делал, это выглядит плохо со стороны. В этом и есть сила моей эгоистической позиции: я на нее вообще никогда не смотрю с другой стороны, кроме своей. Я достаточно себе доверяю. Поэтому мне сегодня удивительно комфортно принимать мои собственные шкурные решения, и мне в целом аболютно наплевать, выглядят ли они как-то.

Минутка цинизма

Чем старше я становлюсь, тем циничнее и практичнее я смотрю на полиаморию. Сегодня для меня это не концепция про счастье и любовь всех — люди неспособны сохранить даже свое жалкое настроение, куда им до всеобщей благости. Сегодня для меня это всего лишь концепция ядерного сдерживания, которое наглядно показывает, что как только ты расслабишься и перестанешь доставлять мне удовольствие — тебя есть кому заменить по щелчку пальцев, просто забери свои шмотки или получишь их почтой. Точно также и я вижу, что ты востребован, что если я буду недостаточно хорошо компенсировать, допустим, сексом свой дурной характер — ты будешь больше времени проводить у тех, которые делают это без усилий.

Мы все стареем и становимся из симпатичных малолеток старыми занудными упырями. Но пока подобные механизмы работают, пока вызов свеж и гордыня подгоняет, есть шансы хотя бы немного задержаться в злой и внимательной к миру юности. В альтернативе — уход в свой внутренний мир. И если мне там в целом будет даже окей, то большинству моих знакомых и любовников — ой нет.

Так что давайте уж друг друга любить, пока это работает.