Замещение

"Я хочу быть маленькой, доброй девочкой. Только я жестокая и большая"

Очень забавно наблюдать, как жизнь потихоньку порабощает прошлую жизнь. Как расползаются по друзьям какие-то штуки, постепенно доедаются оставленные конфеты и шоколадки, что-то выбрасывается, что-то забывается... Это как медленное наступление леса на брошенную фабрику. Это только кажется, что жизнь дискретна, что она состоит из больших кусков, грубо сменяющих друг друга. Это не так, она пластична и перетекание из одного этапа в другой происходят очень плавно. В этом и прелесть.

Лидеры и новые миры

Забавное ощущение — одиночество. Не простое физическое отсутствие людей рядом, а тотальное не-ощущение кого-то близко. В моей жизни осталось слишком мало тех, кто ощущается как более взрослый, более важный; я слишком активно борюсь за лидерство, типичный тип А. Я переросла мужа с милым домашним взглядом на быт, переросла брата в его бизнесе, переросла маму в ее проекте всей жизни. Переросла многих знакомых путешественников, с которыми мы начинали вместе. Переросла Костика.

Мне нужны новые люди, новые цели, новые вершины. Иначе я погрязну в своих собственных, и без сравнения с другим миром это стагнация и смерть.

Легенда

В какой-то момент с неизбежностью сознаешь, насколько условен мир, в котором мы живем. В детстве ты знаешь, что есть какие-то мифические взрослые, всемогущие, как боги. Они открывают кварки и строят невообразимые мосты, летают в космос, начинают и прекращают войны. Их жизнь наполнена смыслом, а деяния — мудростью. С годами ты присматриваешься к миру повнимательнее, и убеждаешься, что он неплохо обходится и без умных взрослых — большинство событий случаются сами, никто не принимает никаких эпохальных решений, а те, что все-таки инициируются людьми, получаются случайно, не так, как задумано, по воле слепой судьбы. Взрослых же занимают мелкие, глупые, абсолютно неинтересные заботы.

Но ты не перестаешь искать и тянуться, и рано или поздно находишь эту мифическую расу мудрецов. Она скрывается, как делают все древние расы; причем настолько давно, что ее представители уже почти разучились узнавать друг друга по тайным знакам и перстням на пальцах. Но именно они, эти единицы, вымирающий вид, правят миром — вне зависимости от того, на какой ступени они находятся в социальной среде.

Ради того, чтобы находить их и вдохновлять тем, что они не одиноки, стоит жить.

Мама, ностальгия и запахи

В человеке чертовски глубоко заложена потребность в заботе о безответно принимающем. Эволюционно полезный навык, чтобы не истребить собственных отроков в процессе воспитания; но распространяется этот навык гораздо шире. И ты ищешь кого-то, любимого, зверушку, ребенка... Обратный процесс даже сильнее, чем прямой: полюбив существо, мы начинаем хотеть делать ему хорошо; но сделав кому-то хорошо, сложно не полюбить объект вложений. Я чувствую ностальгию по запаху детского питания и чуть опрелой кожи, помазанной кремом. Вроде всего неделя, но мне понравилось быть ангелом-хранителем.

Наверное, все дело в том, что всего неделя. Мама возненавидела бабушку и с ее смерти больше постаралась не ставить никого в зависимость от себя, чтобы быть свободной. Я ее хорошо понимаю. Мы с ней правда очень похожи; сейчас это заметно сильнее, чем когда бы то ни было.

Запахи. Они играют огромную роль; как же мне было страшно, когда показалось, что я перестаю чувствовать разные оттенки. Сейчас обоняние обострилось — и больно стукает периодически в сердце неожиданными отсылками к прошлому. Запах ароматического масла — наши общие духи с Эром; запах бензина и специй — улицы Бомбея; запах свежей травы — площадь перед храмом на Шри-Ланке; жареные пирожки — мы с Костиком переходим границу; запах вина и ночного неба — я падаю в океан; запах соли и ветра — я тону, и до берега еще далеко, но испытываю неистовый восторг от напряжения всего тела... в основном поездки. Почти всегда поездки. Это то, по чему я тоскую с какой-то невероятной, немыслимой силой — по ощущению движения, по неопределенности, по этому чувству, когда ты собран и готов к чему угодно, но одновременно открыт так, что солнце, кажется, пронзает тебя насквозь. И нет ни страха, ни обязательств; ты никому ничего не должен, кроме бога удачи, которому ты пообещал, что не повернешь назад, даже если будет трудно. Момент наивысшей веры в себя, как во всемогущее существо; поклонение собственному телу и собственным желаниям; эгоизм, возведенный в религию и ставший благодатью. И весь этот мир — для тебя. Твой. Хватай его горячим за сопротивляющиеся жабры, смейся, держи...

Скоро. Мир, подожди. Скоро я снова стану странником.

27 июля 2017 года, четверг. Умерла мама.

11.30. Мама перестала пить. Вода остается в горле, даже если приподнять голову, и клокочет там при дыхании. Поить стало страшно – откашляться ей уже не хватит сил. Глупо было бы ее утопить. Дыхание рваное, резкое, неровное. Как и предрекали, умрет она скоро и от обезвоживания. Вероятно, сегодня.

14.00. Дыхание стало ровным и глубоким. Пульс тоже. Кажется, что она просто спит, но глаза приоткрыты. Тело напряжено, руки сложно согнуть и разогнуть, часто рефлекторно напрягаются, но сдвинуться уже почти не способны.

16.00. Без существенных изменений

23.00. Мама не реагирует не только на звуки, но и на прикосновения к лицу. Рефлекс на утирание стекающих с губ капель сохранялся дольше других – даже с отсутствующей мелкой моторикой и пониманием происходящего, рука все равно тянулась. Сейчас нет даже этого. Тело мягкое, не сопротивляется изменению положения. Дыхание через рот, очень редкое.

23.15. Дыхание почти прекратилось, стало незаметным, но есть видимые сокращения гортани. Глаза прикрылись.

23.17. Зрачки не реагируют на свет, дыхания нет, пульс не прощупываются, едва слышные хрипы воды в горле

23.20. Констатирую смерть.

На днях

Что проще — ждать своей или чужой смерти? Конечно, своей. Там ты имеешь право балагурить, ржать и цинично высказываться. Про себя лично скажу, что ежели кто из моих близких попробует длить мою собственную агонию химическими средствами после отключения мозга и нормального функционирования тела, я к этому благостному упырю буду еще полвека каждую ночь с проклятьями в кошмарах являться. Поэтому с уверенностью утверждаю: да, я рада, что мама скоро умрет. Без каких-то оговорок, что, конечно, жалко и тд... Жалко было бы, если бы она газету не успела закончить. Попрощаться с читателями. Проводить папу, закончить свои дела. Она все успела. Не жалко. Хорошая, годная жизнь. Добрая, скорая смерть.

Респект, уважуха, доброй дороги. Постараюсь успеть как минимум не меньше. У меня фора в сорок лет.

— Ты же ей добра желаешь, купи юбку заранее. Негоже женщину в брюках хоронить, на том свете не примут.

— Я же ей добра желаю. Хоронить я ее буду в драной-перезашитой рубашке, зеленой, как лес, и в камуфляжных штанах, в каждом из карманов которых будет по пачке сигарет. Если для боженьки ТАМ имеет значение такая хрень, то мне плевать на мнение этого унылого мудака.

Немного оптимизма

Все никак не привыкну, что я живу в едином мире. Это так иногда странно — понимать, что те мультфильмы, которые ты смотришь, переведены на десяток других языков, и сотни тысяч людей в самых разных уголках планеты точно также переживают нарисованным персонажам, ругают их врагов, смеются до слез наш шутками. Творят что-то на основе чьей-то идеи. Это безумно крутой этап, все еще разобщенные, но все-таки связанные, люди делают вместе невероятные вещи, оставаясь пока разделенными. Будет ли эта дорога продолжена? Куда она приведет нас всех? Ух, посмотреть бы... чувствую себя переполненным восторга комсомольцем, с завистью глядящим на стройку будущего.

Подсознание

Подсознание — забавная штука. Тебе норм, а ему нет. Вылезает это неожиданно, в каких- то рандомно-неважных вещах. Интересно, что там еще спряталось.

Сегодня приснилось, что я уехала из дома на фестиваль, а потом сообразила, что машина сломана и добираться до феста придется стопом. Прикинула расстояние и время, и до меня дошло, что я маму бросила больше чем на сутки по-любому. Без воды, еды, смены белья, без присмотра. В общем, все утро пыталась заснуть назад, чтобы доснить, как я доехала домой вовремя и ничего не случилось.

А когда я приехала, в первый день сидела дома, пила чай, еще без мамы. И вроде мне было абсолютно норм, ну так, немного страшновато, немного грустновато — но вообще ничего особенного. И тут я вдруг поняла, что мешаю чай деревянной декоративной ложкой, которая всю жизнь, сколько я себя помню, жила в сахарнице. Я НИКОГДА так не делала, даже в детстве глубоком; мама всегда просила ее беречь и не макать в воду.

А еще дробный сон по полчаса делает голову невероятно легкой и абсолютно бесполезной.

Байки из склепа

У меня какой-то особенный скилл вечно заниматься ленью и гедонизмом, когда всем кажется, что я пашу невероятно. Маму выписали из больнички умирать дома, и у меня завелся классный тамагочи. Молчит, только иногда ворочается; надо кормить, поить, вкармливать таблетки и иногда убирать. Очень простой в обиходе, оставляет массу времени (в отличие от детей), и вообще идеальный. Когда меня начинают жалеть, я реально в тупик захожу, что ответить. Да мне тут замечательно! И перспективы классные: либо мама все переборет и сможет нормально себя кормить сама (и тогда у меня будет целая живая мама), либо уже нет (и тогда у меня будет квартира, набитая всяким барахлом, для продажи и разграбления в местный Локус).

Мама утром, недовольная, что ее тревожили. Поспать не дают, изверги!

В большинстве случаев она говорит довольно невнятно, но иногда прорезается: "Ой, щекотно!" — если массировать ступни; "горячо!" — еще одна отмазка, почему можно не есть; "красивая девушка" — это когда она меня не узнает вообще. Хотя обычно узнает. Когда обмываю, ей мокро, холодно и страшно, причитает: "ой-ой-ой!" Я утешаю: мол, мама, не волнуйся, все хорошо! Мама, совершенно внятно и очень артистично интонированно: ДА ЧЕГО Ж ХОРОШЕГО-ТО?!

(еще из больнички записка)
Рядом с мамой лежит бессловнсная старушка-водохлеб. Есть она почти не может, но пьет непрерывно — ну, то есть когда дают. Я взяла пример с Танечки, которая, обиходив маму, пошла с обходом по всей палате, и тоже периодически доливаю, когда успеваю. Им тут просто из-под крана наливают, а сейчас мы для мамы накупили спортивных бутылок-сосок, из них пить лежа удобно, так что они расползлись по палате. Я два раза налила ей просто воды, а в третий разбавила немного аква-витой с запахом лайма. Чуть-чуть. Бабушка офигела. Вкусное пойло!!! В бутылку вцепилась, мне глазами семафорит: мол, нифига себе, что бывает!!! Прямо уезжать жалко. А что было бы с ней, если бы удалось колу ей протащить?

Чтобы ничего не проворонить, сплю рядом с мамой на полу. Тут и ковер, и тряпок я натащила — отличное удобное гнездо. Правда, сплю я довольно чутко, а мама кряхтит и ворочается всю ночь — спина болит. Под утро не выдержала, посмотрела, как она гнется, подсунула ей под поясницу свернутую рульку полотенца. Ненадолго помогло, но потом опять зашебуршилась — на жестком неудобно. Через час вынула полотенце, мама обрадованно распласталась и уснула. Потому что надо сначала сделать невыносимо, а потом как было, чтобы стало понятно, что было-то неплохо.

Мама в принципе местами даже норм — иногда вполне осознанно посылает меня нахер "да сколько можно меня кормить", хрипло ржет в ответ на мое дежурное приветствие "мам, хочешь попить?". Врач мне тут кое-что рассказал, так что я мотивирую ее тем, что если она научится садиться, я утащу ее на балкон и дам покурить. Пока она не настолько в сознании, чтобы эту перспективу оценить, но я думаю, все еще будет.

Ух, хороша жизнь!

Часто жизнь представляется тебе ровной линией. В планах, в теории, в мыслях. Тонкая, проведенная четким карандашом по белому листу — какие уж тут неожиданности, думаешь ты. А потом оглядываешься, и вдруг оказывается, что жизненный путь скорее напоминает работу акварелью: ты ведешь линию, а она расплывается, стекает куда-то, потом вдруг взрывается цветовым пятном на совершенно неожиданном месте. Люди, которые задумывались, как случайные — входят и остаются. Те, кто казался незыблемой опорой — растворяются в тумане. Ты прочил кому-то одну роль — а он взял и вопреки всей логики выбрал другую. Ты хотел, чтобы ясно и просто — а получилось запутанно, многомерно, неоднозначно... в двух словах и не расскажешь.

И все-таки это по-своему прекрасно. То, что у жизни фантазия намного более яркая и буйная, чем у любого человечишки. И что ты можешь хотеть построить свою скучную и предсказуемую судьбу, но к ней все равно приклеится куча всего, что там не задумывалось, о чем вообще не думалось в силу собственной ограниченности. Ух, хороша жизнь!

Немного о любви

Вест, Антон, Кервин, Анечка — и все десятки людей, которых невозможно полностью вобрать в свою жизнь, потому что в ней просто не найдется столько ролей... как здорово, что есть возможность просто хотя бы иногда пересекаться, хотя с каждым из них можно было бы прожить целую жизнь; как ни смешно, но для меня это слишком мало, одна целая жизнь с одним человеком, и одно временно, наверное, слишком много. Я учусь отпускать, как об этом пишут в девочковых поэмах; и только иногда в судорожных объятьях или долгих взглядах выражается моя страстная, жуткая, неутолимая тоска по каждому из них. Я не ощущаю нехватки, когда не нахожусь рядом; но находясь, хочу получать максимум, вобрать в себя человека полностью.

Правильно было написано в моем кармическом "луче" — мне нельзя любить одного человека, я его сожгу.

.

Ненавижу мой подъезд. Думаю об этом, каждый раз возвращаясь в него. Ненавижу эти облезлые стены, жуткие наклейки, вечный мусор в углах. И вонь, всепроникающая, безнадежная, отбивающая охоту к жизни. Ненавижу лифт, который я сначала пыталась отмыть, потом выкрасила в желтый и поимела кучу неприятностей на этом месте; теперь, спустя полгода после скандала, его снова выкрасили в безнадежный, глухой серый. Он ровный, и на нем пока нет следов от шин, надписей и прочей неизбежной ерунды, но все равно он выглядит, как поле проигранной битвы. Единственное место, где можно вспомнить, каким добрым и веселым он был еще недавно, это уголок под скучной наклейкой от Мосгорлифта. Там есть окошко желтого цвета. Но оно не спасает нисколько.

Скоро я уеду отсюда, и больше никогда этот дом не увижу. Господи. Какое счастье.