Обещание.

Вселенная устроена очень правильно: счастье есть всего лишь разница между ожидаемым и реальным. Чем она меньше, тем больше чувство удовлетворения. С ростом благости реальности уровень ожиданий растет соразмерно, и ты снова там, где начал. Это как пытаться утопить плавающую уточку, доливая воду в сосуд. Наверное, именно этот образ держал в голове тот, кто первым ляпнул про колесо Сансары.

В моей сумке третий день болтается 250 000р крупными купюрами, перемотанными резинками, спил окаменевшего бивня мамонта, водительское удостоверение и пара палочек растаявшего киндер-сюрприза. Моя жизнь все больше становится похожа на взрослую, уверенную сказку: когда ты сам, своими руками, создаешь себе ежедневную порцию чудес, и запускаешь их в мир, как взрезавших коконы бабочек. Какие-то из них возвращаются возмужавшими, тащат с собой за шкирку упирающихся новых клевых людей; какие-то просто улетают вдаль, чтобы потом из-за горизонта мелькнуть серебряным бликом, отзвуком чьего-то случайного (но все же — тобой спроектированного) счастья. Ощущение собственного всемогущества уходит от физической слабости, усталости; теряется за валом необходимых дел: отдел ОМС, управа, Свалка, встреча с девочкой из Питера (франшизу-то Свалка продала, да, а консультирую почему-то я), отослать флаеры, забрать флаеры, расклеить флаеры; встреча с представителями чайной (ох, Вест, нашел время!), не забыть написать благодарность Клепе, собрание в Чумодане, завезти барахло в Ло (не забыть навтыкать кассирам за не разобранные пакеты)... Теряется, прилетая вот так, внезапным бумерангом в бубен, посреди ночи — не виляй, Рыженький, ты можешь, а значит — надо делать.

Так уж вышло, любая моя мысль — материализованное обещание себе. Так что теперь придется копить на машину для Локуса, на локусо-мобиль, настоящий, большой автобус, который станет цветной и яркой автолавкой с книгами, выезжающая в любые парки и на любые фестивали — удивлять, радовать, рекламировать. Рассказывать про нашу смелость, нашу глупость — про нашу способность жить так, как мы сами считаем нужным. Творить чудеса из земли и палок. Вперед.

Перспективы роста

Локус получился карманным проектом. Таким, как я люблю — по-европейски уютный, чистенький, семейный. Я смогла бы развивать его полностью сама — отдать бухгалтерию Антону, заниматься только завозами. Уезжать поутру на поиски барахла — навигатор-Иль, дающий с утра задания: северо-восток, рядом еще два адреса, потом юг и на базу. Заезжать в гости, пить чай, рассказывать про лавку, дарить открытки и календари, сманивать в гости. Очаровывать, уходить довольной. По дороге обклеивать листовками два-три квартала, обшаривая помойки и отыскивая странности. И делать так каждый день, потихоньку наращивая и расширяя свои знакомства, увеличивая базу, помогая кому-то...

Было бы да. Но есть проект Чумодан, которому я тоже обещала свою помощь. Так что у нас будет унылая общая служба вывоза пока, а потом посмотрим.

Любовь к работе

Наверное, сюда писать про работу все-таки не стоит, но пока любить как-то категорически некогда. Не говорю "некого" — это было бы неправдой. Я офигиваю от того, сколько офигительных мужиков меня окружает. Иль, питерский Рыжий, Пилот, Ярик, Илья-фотомастер, Вест, Волки и Иосиф-плотник... Они все офигительны, и заинтересованы во мне, и каждого из них было бы, наверное, по своему интересно раскопать. Но... это какой-то проклятый снобизм, но мне хочется копать себе подобного. Того, который знает то, что знаю я — в тех странных-странных областях, которые не каждому на пути попадаются.

С Вестом я словно выхожу из собственного тела. Есть такой специальный тип трогательных мальчиков, типа Саймона, от прикосновения которых мурашки пробегают от макушки до пяток. Я делюсь в этот момент на расплавленное маслице и наблюдателя, который искренне пытается понять, от чего это происходит. Гладятся у нас все и всегда. Особая заинтересованность? Но когда ее проявляют ко мне, я выставляю шесть уровней защиты, у меня же стойкая неприязнь к направленной на меня похоти. Ну вот от него не похоть исходит, а какое-то широко направленное тепло. Он ведь со всеми абсолютно одинаков. И это тоже бесит — как можно быть настолько не избирательным?! Но почему-то не отталкивает, а успокаивает. Как же мы все боимся, что кто-нибудь на нас залипнет... В общем, загадка. Еще более странно, что я до сих пор не утащила его куда-нибудь в теплый уголок и не выгладила полностью. Смесь "нет времени" и "а чо это я буду первая, если он гладит всяких дурацких Вик и ему норм". Вообще антимотивация двух баб в Отрадном еще не присутствует, но уже витает.

"Град обреченный" прекрасен для меня не философией, и не фантастикой, а вот этой атмосферой дискретности. Когда тебе показывают разные отрезки жизни одних и тех же людей — вот они ночью, матерясь, грузят мусор в вонючие контейнеры; вот поднимают бокалы и кривятся, что водка (такая экзотичная и труднодоступная) недостаточно холодная; вот дерутся из-за последнего куска жратвы в пустыне... И каждый из этих этапов — яркий, сочный, осязаемый, и в каждом из них мотивация и переживания персонажей абсолютно прозрачна. В жизни так бывает постоянно; ты не замечаешь просто, как твоя жизнь перетекает из одного состояния в другое. Вот ты, стиснув зубы, разбираешь на складе десятки и сотни тонн говна, стирая руки вкровь; вот чуть позже становишься начальником; а потом у тебя какой-то свой проект, и он начинает со скрипом, сложно, трудно, но все-таки расти сам... А если нарезать жизнь пластами, получается весьма любопытная подборка.